Константин Кинчев: «Я дрался каждый день...»

Их мало осталось на сегодняшнем рок-небосклоне — «парней с гитарами», бунтарей 80-х, вышедших из подворотен и ставших кумирами целого поколения. Но как раз он, Константин Кинчев, из тех, кто остался. За спиной у него, как и двадцать лет назад, преданные поклонники «Алисы».

Константин Кинчев— Прекрасно помню те замечательные времена, когда городские подворотни были исписаны автографами «армии «Алисы». А с чего началось ваше «рок-н-ролльное диссидентство»? Может, с дедушки — репрессированного болгарского революционера?

— С дедушки-революционера началось обретение имени. Когда я заболел тяжелым роком и понял, что хочу в этой жизни быть рок-звездой и никем другим, я взял его фамилию и стал Кинчевым. Хотя по паспорту я по-прежнему Панфилов. В ту пору мне было 14 лет. С хвостиком...

— А до этого о чем мечтали?

— До этого хотел быть звездой хоккея (смеется). Но поскольку Господь дал мне трезвый ум, то на каком-то этапе своих занятий спортом я начал осознавать, что буксую, что я не лучший в нашей команде и чисто физически не смогу добиться больших успехов в хоккее. Поэтому переквалифицировался в рок-музыканта.

— Наивно предполагать, что все было так просто: решил, взял гитару, собрал стадионы... Для начала нужен хотя бы музыкальный слух, я уж не говорю об искре божьей.

— Бесспорно. Просто когда меня захватила рок-музыка, я начал думать, как воплотить эту мечту в жизнь. Первое — овладеть инструментом. И я начал учиться — до кровавых мозолей на пальцах. А усидчивость и упертость мне были присущи всегда.

Обложился учебниками по теории музыки. Поступил в школу джазовой импровизации по классу бас-гитары. Потом из всего двора выбрал самых музыкальных ребят, и мы создали группу. На соседней фабрике был красный уголок с инструментами. Нас туда взяли с условием, что мы будем играть туш во время награждений почетными вымпелами передовиков и ударников производства. Вот с этого все началось...

Году в 1977-м мы уже играли на танцах. Поскольку в это время всех рокеров выперли из Москвы, мы обосновались на танцверанде в Красногорске, в зеленом парке. Пели репертуар «Deep purple», «Black Sabbath», «Сreedence»... Правда, пели «на птичьем языке», поскольку не знали английского. Помню, каждое наше выступление традиционно начиналось с массовой драки, а на третьей песне все прекращалось. Но музыкантов не трогали. Уважали.

— В вашей биографии значится певческое училище при Большом театре. Неужели Константин Кинчев пел арии из итальянских опер?

— Учился петь арии... Занимался вокалом, актерским мастерством, изучал итальянский язык. Кстати, очень забавная история вышла с моим поступлением в училище. Сидел я в своей любимой пивной в районе ВДНХ, где жил в ту пору, видимо, выпил крепко и что-то громко спел. Подходит парень, тоже поддатый: «У нас в училище при Большом театре заканчивается прием. Не хочешь попробоваться?» Оставил свой телефон. Я пришел на второй тур, спел романс «Гори, гори, моя звезда». И меня взяли. Согласитесь, когда тебя принимают в такое музыкальное заведение со второго тура, без первого и третьего, это тешит самолюбие. Но через год я ушел...

Продолжение интервью читайте в журнале "СН. Сельская новь" № 1, январь 2010 г.